Тут знаходиться посилання. Щоб побачити його, зареєструйтеся будь ласка, це займе у Вас всього хвилину: Манон, давай поговорим.
Женщины немного мазо.
Более или менее, но как правило, я щетаю.
Я мастурбировал на печке. Мне было холодно и жарко.
Труба печная не дымилась, поскольку наступало лето.
Я представлял себя в уздечке — под бёдрами Светланы Марковны,
Жевал усердно прелый силос — и не желал возить карету.
Я засыпал — и снились выдры, а после — водяные крысы,
А после — паланкин в горошек, а после — я уже не помнил,
Как будто память кто-то выгрыз — и на бумаге тонкой рисовой
Оставил непонятный росчерк, а с ним — вина сосуд неполный.
Какой-то мелкий паучишко спускался на ладонь... — к письму ли?
На разметавшихся ресницах могли бы размножаться цапли.
Кот с терракотовой манишкой переходил вальяжно улицу.
Раввин перебирал страницы, раба выдавливал по капле.
Скакали гоблины, а также гоблиноухие святые.
Над сердцевинками ромашек зависли розовые мушки.
Я видел кроликов, и каждый поигрывал щеками сытыми;
Их мех по линьке стал неважен, но цвет — один другого лучше.
Я был?.. — скорей предполагался, — запутавшийся в сновиденьях...
Роившаяся жизнь — другая — росла, менялась... Пели птицы.
Текла вода. Потели пальцы. Беззвучно пробегал по темени
Старик в онучах, отвергая меня — в умножившихся лицах.
Перевернувшись ненарочно, заметишь заросли драцены,
За ними — треск и голос грубый — того, кто в ад ещё не свергнут...
И — если хочется, то можно, — себя отъединив от целого,
Лежать — и страшно скалить зубы — Тому, который где-то сверху.