Повідомлення номер:#12 Нюша » 04 червня 2017, 20:23
К тому времени, как Карл попал в Лечебный центр для подростков в Мендоте, ему исполнилось 15 лет, у него за плечами была психиатрическая больница, интернат, коррекционные центры. Его личное дело в полиции имело 18 обвинений, в том числе вооруженное ограбление, три «преступления против личности», одно из которых отправило пострадавшего в больницу. Исправительное учреждение для подростков в Линкольн Хиллс отправило его в Мендоту, после того, как он совершил более 100 нарушений режима менее, чем за 4 месяца. В чек-листе юношеской психопатии у него отмечено 38 из 40 пунктов, на пять пунктов больше, чем в среднем у пациентов Мендоты, считавшихся одними из самых опасных юношей в штате.
Начало жизни в Мендоте у Карла не было гладким: неделями он третировал персонал, раскидывал фекалии по камере, кричал по ночам, отказывался принимать душ, провел больше времени взаперти, чем снаружи. Затем медленно, но его психология начала меняться. Невозмутимое спокойствие персонала ослабило его защиту. «Эти люди были как зомби», вспоминает Карл со смехом. «Можно было ударить их в лицо, а они ничего тебе не делали».
Он начал говорить на сеансах терапии и на занятиях. Он перестал огрызаться и успокоился. Он наладил первые реальные взаимоотношения в своей жизни. «Учителя, няни, персонал — все казались пропитаны этой идеей, что могут изменить нас», говорит он. «Типа, что-то хорошее может выйти из нас. Говорили, что у нас есть потенциал».
После двух сроков в Мендоте, его отпустили как раз перед 18-летием. Он женился, а в 20 его арестовали за избиение офицера полиции. В тюрьме он написал суицидальную записку, соорудил петлю, за эту попытку его посадили в одиночную камеру под присмотром. Находясь там, он начал читать Библию и поститься, а затем, по его словам, «произошло какое-то мощное изменение». Карл стал верить в бога. Карл признает, что его жизнь далека от христианского идеала. Но он посещает церковь каждую неделю и благодарит Мендоту за путь, приведший его к обретению веры. В 2003 году его выпустили, его брак распался, он переехал из Висконсина в Калифорнию и открыл там свой похоронный дом.
Карл жизнерадостно признает, что ему нравится похоронный бизнес. В детстве, говорит Карл, «я восхищался ножами, резанием и убийствами, так что это безобидный способ выразить свое болезненное любопытство. Я считаю, что высшая степень болезненного любопытства делает из людей серийных убийц. У меня то же влечение. Только в очень умеренном плане».
Конечно, его профессия требует эмпатии. Карл говорит, что приучил себя выказывать сочувствие своим горюющим клиентам, и получается весьма естественно. Его сестра согласна, что он совершил большой эмоциональный прогресс. «Я видела, как он общается с семьями, он невероятен. Он проявляет глубокое сочувствие и подставляет им свое плечо», говорит она. «И это не укладывается в рамки моего представления о нем. Я в замешательстве. Правда ли это? Действительно ли он им сочувствует? Или это все подделка? Осознает ли он это?».
После разговора с Карлом, я начинаю видеть в нем отличную историю успеха. «Без Мендоты и Иисуса я бы стал Мэнсоном, Банди, Дамером или Берковицем». Конечно, его увлечение немного жутковато. Но тем не менее, он вновь женился, стал отцом обожаемого им годовалого сына, его бизнес процветает. После нашего разговора по телефону, я решаю встретиться с ним лично. Я хочу лично засвидетельствовать его перерождение.
В ночь перед вылетом в Лос-Анджелес я получаю истеричное письмо от жены Карла. Карл в полиции. Его жена говорит мне, что Карл считает себя полигамным — он пригласил одну из своих подружек к себе домой (женщина отрицает, что у них с Карлом были романтические отношения). Они играли с ребенком, когда вернулась жена. Она пришла в ярость и забрала ребенка. Карл схватил ее за волосы, вырвал ребенка и отобрал телефон, чтобы она не звонила в полицию. Она дозвонилась до них из соседского дома. В итоге, ему предъявлено три обвинения — избиение супруги, запугивание свидетеля, пренебрежение родительскими обязанностями. Ставший хорошим психопат теперь сел в тюрьму.
Я все равно лечу в Лос-Анджелес, наивно полагая, что его выпустят под залог после слушания. В полдевятого утра мы встречаемся с его женой в суде и начинается долгое ожидание. Она на 12 лет моложе Карла, миниатюрная женщина с длинными черными волосами и усталостью, которая заметна лишь когда она смотрит на своего сына. Она встретила Карла через сервис интернет-знакомств два года назад, когда приезжала в Лос-Анджелес, и после романа, длившегося пару месяцев, переехала в Калифорнию, чтобы выйти за него замуж. Теперь она сидит в суде, поглядывая за сыном и отвечая на звонки клиентов похоронного дома.
«Я так устала от этой драмы», говорит она, пока в очередной раз звонит телефон.
Трудно быть замужем за таким мужчиной, как Карл. Жена говорит, что он смешной и очаровательный, он хороший слушатель, но порой он теряет интерес в своем похоронном бизнесе и оставляет все дела на ней. Приводит домой других женщин и занимается с ними сексом, даже когда она дома. И хотя он еще серьезно не бил ее, он давал ей пощечины.
«Он просил прощения, но я не знаю, был ли он расстроен этим», говорит она.
«То есть вы думали, чувствует ли он раскаяние?»
«Если честно, я сейчас в таком состоянии, когда мне уже все равно. Я просто хочу, чтобы я и мой сын были в безопасности».
Наконец, после трех часов дня, Карл появляется в суде, в наручниках, в оранжевой робе. Он машет нам двумя руками и одаривает беззаботной улыбкой, которая тает, когда он слышит, что его не выпустят сегодня под залог, несмотря на его признание вины. Он останется в тюрьме еще на три недели.
Карл звонит мне на следующий день, после того, как его отпустили. «Я не должен был заводить подружку и жену одновременно», говорит он мне с нехарактерным для него раскаянием. Он настаивает, что хочет сохранить семью, что назначенные судом занятия по предотвращению домашнего насилия помогут ему. Он выглядит искренним.
Когда я описываю последние новости из жизни Карла Майклу Колдуэллу и Грегу ван Рибройку, они издают понимающий смешок. «Это считается хорошим развитием событий для парня из Мендоты», говорит Колдуэлл. «Он никогда полностью не приспособится к жизни, но пока ему удается оставаться преимущественно в рамках закона. Даже этот проступок — это же не вооруженное ограбление и не стрельба по людям».
Его сестра оценивает успехи брата подобным же образом. «Этому парню выпали самые паршивые карты из колоды. Кто заслуживает такой жизни? То, что он не безумный лунатик, не получил пожизненный срок, не умер — это просто чудо».
Я спрашиваю Карла, трудно ли играть по правилам, быть просто нормальным. «По шкале от 1 до 10, насколько это трудно для меня? Я бы сказал 8. Потому что 8 — это трудно, очень трудно».
Мне начинает нравиться Карл: у него живой интеллект, готовность признавать свои ошибки, желание быть хорошим. Искренен ли он или пытается манипулировать мной? Является ли случай Карла доказательством, что психопатию можно обуздать, или это доказательство того, что черты психопата настолько глубоко укоренены, что от них невозможно избавиться? Я не знаю.